Интервью Святейшего Патриарха Кирилла

Телеканал «Россия»: Ваше Святейшество, первый вопрос: каковы Ваши личные ощущения от встречи с Папой Франциском?

Патриарх Кирилл: Хорошая была встреча. Самым, может быть, важным было для меня то, что в этой встрече не было ничего искусственного, нарочитого, не было никакой позы, с тем чтобы произвести впечатление на окружающих. Это была искренняя беседа двух людей, обеспокоенных тем, что сегодня происходит, — как в христианской семье, так и в христианско-мусульманских отношениях, а в каком-то смысле и в мире в целом, если учесть огромное напряжение, которое сложилось в отношениях между Востоком и Западом, а конкретнее между Россией и НАТО. И вся эта озабоченность вылилась в серьезный разговор, который сопровождался очень высоким уровнем единомыслия по тем вопросам, в первую очередь общественным, которые еще вчера казались трудными в плане достижения какого-то согласия между Папой и Патриархом.
По милости Божией я могу сказать, что мы имеем высокий уровень консенсуса в оценке того, что сегодня происходит с человеческой семьей, что происходит в мире политики. Я бы даже сказал, что есть общее понимание того, какой должна быть позиция христианина перед лицом всех этих грозных вызовов.

НТВ: Ваше Святейшество, перед Вашей встречей с Папой у многих — у паствы, у некоторых наблюдателей — были определенные опасения. Может быть, были какие-то переговоры во время Вашей встречи, или даже заключены какие-то тайные соглашения, — ну, Вы знаете, как мы все любим эти конспирологические теории. Могли бы Вы сказать, насколько эти опасения оправданы?

Патриарх Кирилл: Эти опасения понятны, потому что никогда раньше Патриарх не встречался с Папой. История отношений Русской Православной Церкви и Римо-Католической Церкви небезоблачная — не буду сейчас перелистывать эти тяжелые страницы, которые наши соотечественники хорошо знают вплоть до 90-х годов. Поэтому вполне понятно, что у части наших верующих возникли вопросы: а зачем? а о чем они будут говорить? а не будет ли, упаси Бог, в результате этого как-то деформирована наша доктрина? не будет ли каких-то изменений в литургической жизни, в пастырских подходах?
Я должен сказать всем очень откровенно: не нужно ничего бояться. Во-первых, мы не обсуждали ни одного богословского вопроса. Хорошо это или плохо — другой разговор, но богословие мы не обсуждали. Однако в декларации есть очень важное заявление. С одной стороны, мы говорим, что в течение тысячи лет принадлежали к одной Церкви и имеем Предание, Традицию с большой буквы, которая в течение этой тысячи лет не просто сформировалась, но и существовала. Это важное утверждение, которое свидетельствует о наличии неких общих истоков и, более того, совместной тысячелетней жизни. Но, с другой стороны, мы честно говорим и о разделениях и расхождениях. Мы говорим, что до сих пор разделены в понимании Святой Троицы. Да, это разделение пришло из прошлого, но мы остаемся на позициях, на которых стояли наши отцы, свидетельствовавшие о том, что между Востоком и Западом появилось это разделение.
Цель встречи никак не была связана с продвижением каких-то богословских соглашений. Во-первых, это был бы совершенно неправильный подход. Церкви нельзя даже сблизить, тем более соединить, договоренностями между двумя лидерами. Пойду дальше: Церкви невозможно соединить даже договоренностями всей иерархии — если собрать всю католическую и всю православную иерархию и что-то подписать.
Единство Церкви — это действие Святого Духа. Мы разделились в ответ на нашу греховность, а вот заповедь спасительную христиане не сумели сохранить. Если же говорить о том, как может произойти воссоединение, то это будет Божие чудо, — если мы до этого когда-нибудь доживем.
У меня нет уверенности, что я буду свидетелем этого явления. Но, может быть, кто-то и доживет, если Господь приклонит милость и даст нам некое новое видение. Но никто нам не мешает молиться о том, чтобы сегодня христиане, прежде всего, жили в мире. Мы говорим, что мир очень разделенный, политиков попрекаем, как, мол, вы не можете найти общий язык, но, наверное, можно и на себя критически посмотреть и спросить: а мы-то почему общего языка не можем найти по тем проблемам, которые людей беспокоят?
Вот что сегодня происходит в Сирии, в Ираке? Я был в Ираке накануне свержения Саддама Хусейна. Я посещал Мосул и северную часть Ирака, я посещал древние монастыри IV века. Там сохранялась замечательная монастырская традиция, там жили полтора миллиона христиан. Сейчас их на весь Ирак — 150 тысяч. Где остальные сотни тысяч? А ведь это не только убитые или изгнанные люди — это разрушенные храмы, это уничтоженные города и поселения, и все это происходит на наших глазах…
Хорошо известно, что Русская Церковь, как и Католическая, многократно поднимала эти вопросы, но почему-то их разрозненные голоса не были так восприняты, как сегодня воспринята совместная декларация. У нас появилась надежда, что вместе мы можем обратить внимание политических лидеров и вообще людей доброй воли к страшному явлению, которое сейчас имеет место.

Russia Today: Ваше Святейшество, насколько важен Ваш визит именно в Латинскую Америку в эти времена, очень сложные для всех христиан, тем более что Бразилия — самая большая католическая страна в мире?

Патриарх Кирилл: В первый раз я приехал в Латинскую Америку в 1985 году, когда в Буэнос-Айресе проходило заседание Центрального комитета Всемирного совета церквей (я был членом этого комитета). Наблюдая жизнь латиноамериканцев, особенно церковную, я почувствовал некие общие черты и некую близость тому, что присуще русским людям и вообще России, и в голове возникла такая формула: это почти Россия, только с жарким тропическим климатом.
Затем, наблюдая в то время и особенно позже процессы, которые происходят в Западной Европе и вообще в северном полушарии, — постепенное вытеснение религиозности из общественной жизни, сокращение количества верующих, дехристианизацию культуры, — я пришел к выводу, что есть два региона, с которыми можно связать надежду на глобальное возрождение христианства, — это Россия и Латинская Америка. И поэтому мне очень хотелось после вступления на Патриарший престол посетить Латинскую Америку.
Я глубоко убежден в том, что этот регион имеет не только экономический, но и огромный духовный потенциал. Но есть и опасность, которую я почувствовал сегодня, ведя продолжительную беседу с архиепископом Рио-де-Жанейро. Здесь тоже появляются признаки дехристианизации. Во-первых, много разного рода миссионеров из процветающих стран, как и у нас в 90-е годы, ведут активную деятельность, ослабляя позиции Католической Церкви. Но не это главное. Главное заключается в том, что и некоторые политические силы в латиноамериканских странах склоняются к тому, чтобы принимать существующие сегодня политические модели богатого Севера, которые игнорируют религиозную традицию и отрывают законодательство от нравственной природы человека.
Я подумал, что есть и большая разница между нами и ними. Мы прошли через атеизм как отрицание религии. Но ведь это же было не просто отрицание — с атеизмом советские люди, особенно в послереволюционные годы, искренне связывали построение экономически процветающего справедливого общества. Ведь мы строили коммунизм (под «мы» я имею ввиду народ), и, по крайней мере, до 60-70 годов XX века это было искренним желанием и стремлением людей. И меня никто не убедит в том, что это не так, потому что все эти подвиги комсомольские невозможно было совершать без веры. Должна была быть вера, чтобы ехать осваивать целину, прокладывать БАМ, делать множество других вещей. Действительно был огромный энтузиазм. Но, кроме того, давайте скажем вот еще о чем: в Советском Союзе была одна партия, а значит, в одних руках был сосредоточен весь экономический, политический, культурный потенциал, Вооруженные силы, спецслужбы, спорт… Все было в одних руках — и колоссальные богатства под землей, и развитая индустрия, — и цель одна. Но и при такой организации, при такой монополизации всех усилий, направленных на достижение одной цели, мы не смогли ее достичь, и все рухнуло. Тому есть разные объяснения, но у меня только одно — нельзя таких целей достичь без Бога, как нельзя было построить Вавилонскую башню.
То, что происходит сегодня в Западной Европе, в Северной Америке и может начать происходить в Латинской Америке, — это стремление построить справедливое, процветающее, высокотехнологическое общество, но без Бога. Не получится! И опыт нашего народа очень важен. Я передаю свои мысли, свои чувства и, может быть, завтра буду еще раз говорить об этом моим латиноамериканским слушателям: посмотрите на наш опыт, это неслучайно Бог провел наш народ через страшные испытания, через колоссальные потери. Разве можно сказать, что все эти жертвы были напрасны? Я глубоко убежден, что эти жертвы не были напрасны, хотя бы ради того, чтобы мир услышал и узнал наш с вами уникальный опыт. Сегодня мы, не без трудностей, не без критики, но пытаемся построить общество, где религиозная вера органично сочетается с образованием, технологиями, информацией, современным образом жизни. И задача Церкви в России заключается в том, чтобы именно этот синтез духовного и материального поддерживать. Не знаю, насколько нам удается, может быть, еще не очень, но таковы наши намерения. Вот обо всем этом я говорил, и говорю, и буду еще говорить в Латинской Америке, поэтому мне очень хотелось посетить латиноамериканский континент.

Russia Today: Ваше Святейшество, возвращаясь к встрече с Папой Франциском, — будет ли продолжена совместная работа по ключевым пунктам декларации: по преодолению гонений на христиан на Ближнем Востоке, по дехристианизации Европы, по ситуации на Украине? Возможно, появятся какие-то совместные комиссии, будут проводиться следующие встречи, — скажите, пожалуйста.

Патриарх Кирилл: Пока мы не планировали никаких встреч, но я полагаю, что диалог соответствующих структур Римо-Католической Церкви и нашей Церкви, направленный на решение тех вопросов, которые Вы обозначили, будет продолжаться. Я не готов сказать, как это будет технически выглядеть, но, наверное, ничего другого человечество не знает, кроме как встречаться, обмениваться текстами, обмениваться мыслями, вырабатывать какую-то общую позицию. Дай Бог, чтобы так было; надеюсь, так оно и будет.

Russia Today: Удалось ли на этой встрече затронуть какие-то темы, которые не вошли в текст декларации?

Патриарх Кирилл: Темы — нет, но ведь помимо тем была аргументация, были какие-то совместные размышления. Я не готов раскрывать всю эту часть переговоров, хотя в них и нет ничего секретного. Как я уже сказал, было приятно, по крайней мере мне (думаю, и моему собеседнику), что те цели, которые мы декларировали, мы реально и преследовали. Эту формулировку я сейчас использую и для описания тяжелейшего положения в Сирии. Почему нет доверия между сторонами? Потому что каждая из сторон понимает, что цель, которая декларируется, то есть борьба с терроризмом, — это не единственная цель, и присутствие недекларируемых целей и создает напряжение. А для того чтобы снять это напряжение, нужно договориться, против чего мы реально выступаем в наших совместных действиях в Сирии. Так вот, если перевести все это на уровень нашего диалога с Папой, то у нас не было недекларируемых целей. Мы работали в рамках тех целей и той идейной парадигмы, которые отражены в декларации.

«Российская газета»: Как Вы почувствовали, дошла ли до сердца Папы Римского наша обеспокоенность по поводу того, что творят униаты на Украине?

Патриарх Кирилл: Вы, наверное, знаете, какой была реакция греко-католиков и православных раскольников на эту декларацию. Один из раскольнических фигурантов сравнил этот документ с Мюнхенским соглашением; также униаты выступили прямо против Папы, или, по крайней мере, против позиции, которую Папа занял, — ссылаясь на то, что его кто-то якобы обманул, ввел в заблуждение, что эту декларацию якобы написали некие два человека, что совершенно не соответствует действительности. Это действительно коллективный труд, и декларацию, чтоб вы понимали, мы закончили писать за несколько часов до встречи. Доказательством тому является, что текст мы правили вплоть до самого последнего момента, совместно.
Это творческая работа двух Церквей, и, конечно, документ подписан на самом высоком уровне. И негативная реакция на Украине меня очень огорчила, потому что декларация дает шанс и для диалога с греко-католиками. Если они будут действовать в рамках парадигмы, которая обозначена этой декларацией, то это станет фундаментом для нормализации отношений. Вместо того чтобы сходу ее отвергать и говорить про «Церковь-агрессора», про отсутствие братоубийственной войны, вместо того чтобы использовать политические штампы, нужно было подумать и сказать: «стоп! так у нас же открывается шанс!» Но, видимо, не так сейчас люди там мыслят.
Я задаю себе вопрос: можно ли собрать людей воедино преследованием, насилием? Нельзя! Но ведь даже самые радикальные национальные силы на Украине выступают за соборную Украину. А что такое «соборная»? Единая. Наверное, многие из вас состоят в браке. Можно ли сохранить брак через ненависть, через попытку одного супруга взять верх над другим, через открытый конфликт, через разжигание ненависти? Конечно, семья разлетится. Вот так и человеческое общество разлетается. Если вы хотите консолидировать любую группу людей, вы должны найти правильный язык. Вы должны учитывать интересы одного и другого, чтобы достичь приемлемых для всех условий.
Вот и строительство соборной Украины может происходить только посредством такого метода. Если вы обратите внимание, именно такую позицию заняли Московский Патриархат, Римо-Католическая Церковь, Украинская Православная Церковь, чья паства — на севере, на юге, на востоке и на западе. Они призывают к миру. Как наши монахи встали на Майдане, — может быть, помните эту драматическую картину? Они кулаками не махали и ни в чью сторону камней не бросали. Они просто встали и сказали: «Мир вам», и стояли, удерживая две силы, не давая им столкнуться. Вот роль Церкви, но в каком-то смысле это и роль мудрого политика.
Поэтому я вижу будущее для Украины, у меня очень оптимистический взгляд. Несомненно, наступит время примирения. И как важно, чтобы и греко-католики включились в это примирение, чтобы были оставлены в стороне все эти наклейки ярлыков, попытки спихнуть на кого-то за границей ответственность за то, что происходит в твоей собственной стране.
Сегодня задача для всех — вместе работать на примирение. Мы готовы в этом участвовать ровно настолько, насколько украинские братья этого пожелают. Если они скажут «без вас», — пожалуйста, без нас. Все эти идеи присутствует в декларации, и, конечно, мне было удивительно слышать несправедливую критику из Киева в адрес этого документа.

Газета «Казанский Собор»

№ 02 (122) ФЕВРАЛЬ 2016